ПРЕДЛОЖИТЬ НОВОСТЬ ПОМОЧЬ ПРОЕКТУ 0
Андрей НОВАШОВ
Нарастает волна репрессий против участников экопротеста, стоявших лагерем в районе кузбасского посёлка Черемза, где угольный разрез «Кузнецкий Южный» хотел строить углепогрузочную станцию. Об этом рассказал Вячеслав Кречетов. Читателям «Абажура» предлагаю расширенный вариант интервью, которое делал для «Сибирь МБХ Медиа». Позволю себе сказать больше, чем принято во вводках. Прежде с Вячеславом общался только дистанционно – сначала когда писал про зловещий «Кийзасский» разрез, потом после летних поездок в лагерь под Черемзой. Кузбасским экопротестам, на мой взгляд, не хватает осмысленности, рефлексии. Участники – искренние самоотверженные люди с обострённым чувством справедливости, но не всегда могут объяснить, с чего всё началось, и какие законы нарушают угольщики. Как журналиста меня очень выручали комментарии Кречетова, которые он давал по телефону.
История черемзинского лагеря вроде бы победоносно завершилась, но в соцсетях мелькали сообщения, что не всё так радужно. Судя по опыту других протестов – не только экологических - угольщики и чиновники легко забирают назад любые обещания. Съездил в гости к Вячеславу Кречетову, чтобы, наконец, познакомиться (в экопротестном лагере мы разминулись, потому что Кречетов, как и многие его соратники, в дни существования постов работал, и не всегда был на протестной поляне) и узнать, действительно ли защитники Черемзы могут праздновать победу. Вячеслав оказался человеком гостеприимным, но при этом сдержанным и деликатным. Поначалу говорил тише и медленнее, чем во время созвонов. Давление разнообразных «контролирующий органов», которое он испытывает уже несколько месяцев, всё-таки сказывается. Интервью делал в первую очередь для читателей из других регионов, но и мне самому после разговора многое стало понятнее. Как будто из разрозненных пазлов сложилась законченная картинка.
Кречетов родился и вырос в Мысках. Окончил дирижёрское отделение Абаканского музыкального колледжа. Турист со стажем, поэтому тема экозащиты ему близка. В мысковском Доме детского творчества преподавал сначала игру на гитаре, а потом видеотворчество (ещё одно его хобби, ставшее профессией). Лет пять назад Вячеслава, который уже снимал видеоролики о том, как угольщики убивают кузбасскую природу, в Доме детского творчества увидел тогдашний мэр Мысков и решил, что немолчащему Кречетову в муниципальном учреждении делать нечего. Директор Дома придумала, что Вячеслава якобы не было на работе в урочные часы. Кречетов легко мог доказать, что это клевета, но, по его словам, в тот момент решил: судиться с неумной женщиной ниже его достоинства. И ушёл. С тех пор фрилансер. Одна из комнат его квартиры превращена в монтажную.
Вячеслав Кречетов (с камерой) в экопротестном лагере под Черемзой. Фото из архива В. Кречетова
Его дом всего в 600 метрах от поляны, где находился протестный лагерь. Вячеслав дежурил ночами на постах, объявлял вместе с единомышленниками голодовку и вставал живым щитом против тяжёлой техники. Кроме того, документировал экопротест, снимая происходящее на видео. В августе он снимал коллективное видеообращение, в котором защитники Черемзы потребовали отставки губернатора Кузбасса. Через несколько дней Кречетова задержали сотрудники полиции.
- Пока у вас не было возможности связаться с внешним миром, в сети появлялась противоречивая информация. Расскажите, как всё было на самом деле.
- Мы записали видеоролик, в котором защитники Черемзы выражают презрение собственнику разреза «Кузнецкий Южный» Тимуру Франку и требуют отставки губернатора Сергея Цивилёва. Ролик появился в сети в ночь с 18 на 19 августа. Задержан я был 24 августа совершенно незаконно. Я ехал в палаточный лагерь под Черемзой на автомобиле, был не за рулём.
Лагерь под Черемзой. В кадре Алексей Чиспияков, Николай Метальников, активистка их Хакасии Евгения Прусс. Фото А. Новашова
Сотрудники полиции остановили нашу машину, потребовали у водителя документы. Тут подбегает подполковник Левашов: «О! Господин Кречетов! Просим выйти». Я попросил подождать минуту, чтобы я успел сделать звонок юристу. Левашов согласился. Телефон у меня был выключен, не успел он и наполовину загрузиться, как меня выволокли из автомобиля и увезли в отдел внутренних дел по Новокузнецкому району. Мотивировали это тем, что необходимо составить протокол. Я объяснял, что по закону протокол может быть составлен на месте, но у этих ребят стояла задача задержать, во что бы то ни стало. В отделении полиции я подал ходатайство, чтобы был приглашён мой юрист. Ходатайство рассматривал подполковник Беляев – руководитель этого отделения. Вместо того, чтобы вынести решение, он объявил о начале операции «Крепость» - это когда закрываются все входы, все сотрудники собираются в одном помещении, и, в общем-то, блокируется полностью отделение полиции. Протокол составили без защитника. Меня обвиняли в организации массового несанкционированного мероприятия – так они квалифицировали запись видеоролика. На самом деле, решение о создании такого видеоролика было принято коллективно участниками экопротестного лагеря в Черемзе. Задержали на 48 часов. Препроводили в камеру. Только семь часов спустя ко мне допустили адвоката. Разрешили пообщаться только пять минут, адвокат передал мне вещи. Позже мне предъявили ещё одно обвинение: 13-го августа под Черемзой началось строительство «забора позора», жители не давали строить этот забор. Я был в лагере целый день, вёл видеосъёмку. По 13-му числу мне инкриминировали «участие в массовом мероприятии».
25 августа - на следующий день после задержания - меня повезли в Центральный районный суд по событиям 18 августа.
Судья рассмотрела дело, и вынесла решение – штраф 20 тыс. рублей. Я вину не признал. Подписал соответствующие документы, и хотел выйти из здания, но путь преградили полицейские, применили ко мне физическую силу. В результате я потерял сознание.
- Что именно сделали полицейские?
- Я хотел идти к главному входу. На улице, как узнал позже, ждали люди, которые пришли меня поддержать. Полицейские повели меня к чёрному выходу, через который преступников водят, там очень узкий проход, по которому они пытались меня тащить. Сжали со всех сторон. В этот момент я потерял сознание. Очнулся на полу. Надо мной склонился подполковник Скворцов: «Что ты тут нам в Навального играешь?». Приехала скорая, измерили давление, взяли кровь на анализ. Врач принял решение доставить меня на обследование в первую горбольницу Новокузнецка. После обследования врачи сделали порядка пяти предписаний, которые никак не совместимы с содержанием в клетке. Полицейские видели этот эпикриз, сфотографировали его, тем не менее, доставили меня назад в камеру.
- Полицейские сопровождали машину скорой?
- Да. И в самой скорой присутствовал подполковник Скворцов. Он ходил со мной по всем кабинетам. На следующий день состоялся ещё один суд. Мне инкриминировалось невыполнение требований сотрудников полиции. По их версии, когда меня задерживали, я отказывался выйти из машины. Это не так, но, как мне объяснила юрист, если я не признаю вину, меня могут и дальше оставить под стражей. И я принял решение это обвинение признать. На следующие судебные заседания ездил уже из дома. По событиям 13-го августа мне назначили ещё один штраф – 10 тыс., который мы будем опротестовывать. Первый штраф уже опротестован и отменён, дело направлено на пересмотр. По нему мне всё-таки могут выписать штраф.
Противостояния в лагере под Черемзой. Фото В. Кречетова
- Репрессии в отношении вас и других участников экопротеста продолжаются?
- Волна репрессий нарастает. По приблизительным подсчётам, общее количество дел против нас, переданных в Новокузнецкий суд, приближается к сорока.
Кроме того, продолжается травля женщин, которые были в палаточном лагере под Черемзой. Ещё в период существование лагеря я был свидетелем, как полицейский говорил женщине: «Мы у вас ребёнка отберём». Сейчас их вызывают на допросы в ПДН, пытаясь представить дело так, будто, приходя в лагерь, они бросали своих детей и, следовательно, они плохие матери, которых надо лишить родительских прав. И меня вызывают в ПДН. Обвиняют в том, что якобы вовлекал в несанкционированные массовые мероприятия несовершеннолетних.
- Ранее экопротесты случались и в других районах Кузбасса. Почему именно под Черемзой возник такой мощный и продолжительный протест, палаточный лагерь?
- Давайте по порядку. Информация о том, что в Мысках хотят строить новый угольный разрез с инфраструктурой под Черемзой еще в апреле 2019 года вывела на улицы самый многочисленный в истории Кузбасса экологический митинг - через областной суд всё-таки удалось его санкционировать. На митинге подписи против строительства нового разреза поставили около тысячи человек. Участников было больше, но много бюджетников, которые подписаться боялись.
Район ГРЭС, где состоялся митинг, долгое время считался одним из самых чистых в Мысках. В этом районе нет ни одного разреза, а в центральной части Мысков их штук пять. И прямо под боком, в полутора километрах от Мысков, углепогрузочная станция «Бородинская» разреза «Кийзасский». Мысковчане ездят туда, видят материалы в интернете, понимают, какой ужас эта углепогрузка.
Снег в жилом районе у бородинской углепогрузки разреза «Кийзасский». Фото из архива В. Сальникова
Поэтому люди с самого начала отнеслись негативно к идее строительства нового разреза, они не хотят расставаться с благоприятной окружающей средой.
Строительству разреза предшествует сбор материалов, предварительная оценка воздействия на окружающую среду. Закон предусматривает общественное обсуждение этих материалов. На слушаниях 80 процентов жителей высказались против появления «Кузнецкого Южного». Руководители этого предприятия регулярно нарушали регламент проведения общественных слушаний. Люди об этом знали, уровень негатива рос.
В июне 2020 года под Черемзой появилась строительная техника. Жители перекрыли дорогу и вызвали транспортную полицию, которая развернула эту технику, сославшись на то, что дорога не рассчитана на тяжёлый транспорт. Но в тот же день техника проехала по другому пути – вброд через реку Каландас, что так же противозаконно, к тому же создаёт угрозу обрушения четырёх железнодорожных мостов. Транспорт прошёл рядом с кладбищем – в трёх-пяти метрах от могил. За ночь сотрудники разреза успели поставить под Черемзой строительный городок. Утром жители возмутились, в тот раз им удалось остановить строительные работы, но потом эти работы возобновились. Люди прямо на полях встали живым щитом и остановили технику.
Фото А. Новашова
Зафиксировали, что бульдозер снимает плодородный слой почвы. Позже это подтвердил и сельхознадзор. Более того, КАМАЗы вывозили плодородный слой почвы в неизвестном направлении – фактически похищали. Защитники Черемзы написали коллективное заявление в полицию. Полиция приезжала – и результата ноль. Ни по одному факту нарушения закона, а их у разреза было очень много, ничего не расследовано. Всё как в пустоту написано.
Тогда же, в июне, я делал материал, описывающий эти события, в котором говорил, что у данного предприятия отсутствует проект рекультивации, без которого невозможна никакая деятельность, никакое строительство. Впоследствии отсутствие такого проекта стало причиной, по которой губернатор Кузбасса отменил разрешение на строительство. А в июне под Черемзой появился палаточный пост, и ещё один пост у мостов через реку Каландас. Посты просуществовали около двух месяцев.
- 13 августа журналистка Наталья Зубкова делала стрим, в котором рассказывала, что ОМОН готовится разогнать лагерь под Черемзой. Что в тот день всё-таки произошло?
- Штурм был. Защитники Черемзы не давали вести строительные работы, а ОМОН подбегал к кому-нибудь из протестующих, хватал его и тащил. В этот момент сотрудники разреза быстренько начинали прикручивать металлические листы, монтировать «забор позора», пользуясь тем, что народ пытался отбить схваченного ОМОНом, и уже не обращал внимание на происходящее за спиной. Сегодня без ОМОНа угольщики даже забор не могут построить.
Силовики готовятся к штурму. Лагерь под Черемзой. Фото В. Кречетова
- Оптимистические заголовки новостей - «под Черемзой одержана победа» - соответствуют действительности?
- В декабре углепогрузочная станция под Черемзой должна была начать работать, сегодня её там нет. Выиграна битва, но война, которую объявили угольщики, продолжается. После заявления губернатора о том, что он отозвал разрешение на строительство железной дороги, посты и палаточный лагерь утратили свой смысл. Если строительство железной дороги всё-таки начнётся, я думаю, посты вернутся на место. Показательно, что против разрезов вышли даже работники угольной отрасли. Потому что дальше уже некуда. В Кузбассе угольная отрасль отравила всё вокруг. Этим летом Зеленый патруль – компания, публикующая Национальный экологический рейтинг обновила данные. По сравнению с 2018 годом, когда регион возглавил Сергей Цивилёв, Кемеровская область опустилась на 21 пункт, теперь мы на 49-м месте из примерно 80 регионов.
- Но, судя по этому рейтингу, Кузбасс в середине списка. Вроде бы, ещё не катастрофа.
- Критерии у составителей рейтингов могут быть разными. Не знаю, учитывали они, что в Кемеровской области самая высокая плотность населения из всех сибирских регионов. По количеству твёрдых промышленных отходов Кузбасс занимает первое место в стране. В докладе, опубликованном группой «Экозащита», сказано, что смертность от болезней органов дыхания в Кемеровской области по официальной статистике уже почти 30 лет значительно превышает общероссийский уровень. В 2019 году смертность в Кузбассе была на 16 процентов выше, чем в среднем по России.
В 2005 – 2006 годах в Кемеровской области работала комплексная научная группа, которая пришла к выводу, что экологическая ёмкость региона исчерпана. Есть документ, где говорится, что на территории Новокузнецкого района и Мысков – уже экологическая катастрофа. А тогда в Кузбассе добывали порядка 150 – 160 млн. тонн угля в год. В этом же документе сказано, что увеличение объёмов угледобычи неминуемо окажет негативное воздействие на здоровье жителей. Предыдущий губернатор Аман Тулеев обещал, что объёмы угледобычи в Кузбассе не превысят 200 млн. тонн в год. На сегодняшний день у нас добывается 260 млн. – можно сказать, плюс сто к катастрофе.
Доктор технических наук Николай Калиногорский провёл исследования и доказал, что объемы угледобычи напрямую коррелируются с медико-демографическими показателями, в том числе и с ростом онкологии, им же разработан законопроект системно решающий задачи защиты здоровья населения и сохранения благоприятной окружающей среды. Но область ответила, что у них с законами все в порядке и в законодательных инициативах они не нуждаются.
Тимур Франк в лагере под Черемзой. Фото А. Новашова
- Вы сказали, что протесты под Черемзой могут возобновиться. Есть опасения, что губернатор Цивилёв переменит своё решение относительно углепогрузочной станции под Черемзой?
- На счету нашего губернатора столько невыполненных обещаний, что ему трудно верить. В 2018-м он обещал, что бородинская углепогрузка будет перенесена в течение года. Этого не произошло, он пообещал второй раз, и прошел ещё год, но опять ничего не изменилось. В этом году проживающие рядом с этой углепогрузочной станцией пригласили губернатора на Тетензу, чтобы зафиксировать нарушения природоохранного законодательства и заодно разобраться с обещаниями. Губернатор вместо себя пригнал полицию, и пять жителей получили штрафы 25 тыс. рублей. В основном пенсионеры, для которых эта сумма очень существенна. Суды по их делам проходили в Мысках и, как и мой суд, тоже ночью. На сегодняшний день дела отправлены на пересмотр, штрафы пока отменены, но не исключено, что этих людей всё-таки оштрафуют.
Фото А. Новашова
- Ночные суды – это что-то из практики 30-х годов. Про объективность судов – отдельная тема, но почему ночью?
- Всё очень просто. Такие суды обычно собирают большое количество людей. А ночных митингов не бывает. Суды начинались после окончания рабочего дня и заканчивались заполночь.
- Это вообще законно?
- Слова «законно» и «Мысковский суд» для меня антонимы.
Вячеслав Кречетов на ночном посту. Лагерь под Черемзой. Фото из архива В. Кречетова
- До Черемзы самый резонансный экопротест в Кузбассе был в Киселёвске – история «киселёвских канадцев», которые, отчаявшись быть услышанными российскими властями, попросили экологического убежища у премьер-министра Канады. Кажется, там протест тихо сошёл на нет, не достигнув результата.
- Ничего не заканчивается просто так. Да, таких протестов, которые были изначально, когда в киселёвской Парниковке собирались жители нескольких улиц, уже нет. Но в результате этого протестного движения собрано море документального материала, изобличающего во лжи мэра Киселёвска и губернатора Кузбасса, который публично, под видеокамеру, признавал, что на Парниковке подземный пожар, и что будут переселены жители 70 домов. Но уже через неделю говорил, что это горит свалка, а не уголь под землей. Сейчас «киселёвским канадцам» уже ничего не обещают. Губернатор просто отмалчивается.
- Ещё одна точка на карте кузбасских экопротестов – Апанас Новокузнецкого района.
- В течение шести лет апанасовцы и жители деревень, расположенных в районе Апанаса, не дали работать шести разрезам, нарушавшим природоохранное законодательство. Часть этих разрезов закрыта, у них отозвана лицензия, часть бездействует. Но угольщики продолжают лезть, хотят отобрать дорогу. Протест в Апанасе – самый продуктивный. Сельские жители консолидированы. Они ближе к земле, и в полной мере осознают тот ужас, который несёт угледобыча.
- Мыски – это ещё и территория, где проживает коренной малочисленный народ Кузбасса – шорцы. В 2018 году вынуждены были эмигрировать основатели организации «Возрождение Казаса и шорского народа» Яна и Владислав Таннагашевы. Вы, не будучи шорцем, состояли в этой организации.
- И продолжаю состоять. Я стал участником «Возрождения Казаса и Шорского народа» в 2014 году. Дело в том, что в 2013-м я по заданию редакции приехал снимать в Казас красивые пейзажи.
Шорская тайга. Фото В. Кречетова
И именно в этой командировке увидел и понял, как власти и угольщики относятся к шорскому народу. Жителей изгнали, создав невыносимые для жизни условия, деревню сожгли. Точнее, те пять домов, которые хозяева отказались продавать разрезу. Произошло это зимой 2013 – 2014 годов. Разрезы подошли слишком близко, и Казас стал попадать в санитарную зону. Чтобы не нарушать закон, и прекратить поток жалоб от жителей на невыносимые условия, посёлок решили уничтожить.
Эксперты установили, что это поджоги. Возбудили пять уголовных дел, но ни одно не раскрыто.
Территория, где находился Казас, со всех сторон окружена разрезами. Туда можно проехать только по одной дороге и только через КПП, где куча видеокамер. Но никаких следов поджигателей найти так и не смогли. Потому что и не искали – это очевидно.
Принятая ООН «Декларация прав коренных малочисленных народов» и законодательство России предусматривает существование территорий традиционного природопользования. На юге Кузбасса прообразом такой территории был Чувашинский национальный сельсовет, площадью 168 тыс. гектаров. В 2005 – 2007 годах он был ликвидирован, и его земли отошли Новокузнецкому району. Всё было сделано в тайне от шорцев. Они только в 2011 году узнали, что больше не хозяева на своей земле, когда на землях бывшего сельсовета Разрез Кийзасский стал строить угольный разрез, а ООО «УК Южная» уничтожила Казас.
Посёлок Чувашка. Жизнь на угле. Фото В. Кречетова
Сегодня шорцев, которые ведут традиционный образ жизни, остались единицы. Они ездят охотиться на территорию Хакасии, где созжаны территории традиционного природопользования. В Кузбассе таких территорий нет ни одного квадратного сантиметра…
В Казасе сгорел и дом, принадлежащий отцу Яны Таннагашевой. Супруги Яна и Владислав Таннагашевы активно выступали против уничтожения предприятиями шорской тайги. Во многом их заслуга, что китайские инвесторы отказались от развития здесь марганцевого проекта. Боролись Таннагашевы и с разрезом «Кийзасский», который уничтожал последние, находящиеся в пешей доступности, места традиционных промыслов в шорской тайге. Полиция и представители разреза начали травлю этой семейной пары. Выбрали самый гадкий метод, которым в 90-е пользовались криминальные структуры: человек видит преследователей, куда бы он ни пошёл. Преследователи ничего не говорят, но всё время обнаруживают своё присутствие. Такие многомесячные слежки очень давят на психику. Яна и Владислав держались, пока не начались угрозы в адрес их детей. Им пришлось эмигрировать.
- Если эта организация существует и сегодня, в чём заключается её деятельность? Сколько человек в ней состоит?
- Председателем по-прежнему остаётся Владислав Таннагашев. Сколько состоит, точно не скажу. Чтобы считаться участником, не надо писать заявление. Занимается хроникой и документированием нарушений прав шорцев. Организация уже обращалась во все российские инстанции и вышла на уровень ООН. Сейчас требует выполнения рекомендаций в отношении коренных народов, которые ООН даёт нашему правительству.
- В Кузбассе есть другие организации, защищающие права шорцев?
- Есть мысковская и областная организации, позиционирующие себя как шорские, но они существуют номинально, и только для того, чтобы говорить: «Разрезы – это хорошо!». Заключают с разрезами договоры на финансирование, а деньги тратят непонятно на что – на проведение праздников. В общем, создание фантиков, радужного занавеса… И все-таки есть одна организация - «Областной совет старейшин шорского народа», которая отстаивает прав шорцев, но со стороны областной администрации понимания не находит, что и не удивительно. Губернатор открыто демонстрирует свою преданность угольным идеалам. Зачем ему шорцы?
- Черемза является территорией исконного проживания шорцев?
- Официально нет. Но само название шорское: «черем» - земля, «за» - река. На картах Ремизова в долине реки Черемза обозначено три шорских посёлка. В долине Черемзы я обнаружил археологический памятник бронзового века – место ритуального сожжения покойных. Археологи обнаружили там оружие и украшения. Памятнику присвоено название «Черемза-1».
Черемза. Фото А. Новашова
- У защитников Черемзы есть программа-максимум?
- Не допустить деятельность «Кузнецкого Южного». Прекратить создание новых предприятий, добывающих уголь открытым способом. Добиться от руководства области создания программы диверсификации экономики Кузбасса.
Уголь становится непопулярным. В мире наметилась чёткая тенденция отказа от угля, и, по прогнозам экспертов, она будет усиливаться. А у нас нас на экологический коллапс будет накладываться ещё и экономический. Недропользователи в первую очередь начнут экономить на природоохранных мероприятиях.
Вопреки стратегии развития угольной отрасли, которую Мишустин подписал три месяца назад, правительство России признало, наконец, что всё-таки будет не рост, а падение угледобычи. Мысковчане поняли это ещё два года назад. Как в связи с этим рассматривать планы создания в Кузбассе новых угольных предприятий – совершенно непонятно. Владельцы угольных активов перешагнули черту. Сегодня их деятельность воспринимается не как развитие экономики и создание рабочих мест, а исключительно как ущемление прав жителей региона.
- Читал о некрасивой истории, связанной с приездом в лагерь кемеровского яблочника Грушевского. Представители других политических сил в лагерь приезжали?
- Практически все политические движения, которые только существуют на территории Кемеровской области, приняли участие. Ведь если твой ребёнок заболеет раком, совершенно неважно, какие у тебя политические убеждения. Все пьём эту воду, дышим одним воздухом. Только устроители палаточных постов однозначно заявили: «Давайте без партийной символики». На мой взгляд, это абсолютно верное решение.
- И «Единая Россия» была?
- Конечно. Только единороссы как раз не стремились афишировать свою партийную принадлежность, потому что в кругах участников экопротестов эта партия поддержки не имеет. Впрочем, как и в любых протестных кругах…
- ОНФ, который ассоциируется в первую очередь с «Единой Россией», но позиционирует себя как внепартийную организацию, что-то делает в плане защиты экологии?
- Я читал, что в других регионах – да. В Кемеровской области - абсолютная тишина.
Вячеслав Кречетов. Фото А. Новашова
- Запись коллективного видеобращения повлияла на решение губернатора запретить строительство углепогрузочной станции?
- Изначально экопротест под Черемзой был вне политики. Только земля, воздух, вода. Но пока не собралось четыреста человек и не потребовало его отставки, губернатор не замечал Черемзы. Он сам добился перехода протеста в политическую плоскость. Лишь после видеообращения он пошёл нам навстречу, но не просто так. Одновременно он создал комиссию по профилактике правонарушений во главе с Валерием Догадовым – его замом, курирующим силовиков. И вошли в неё, в основном, силовики. Сегодня деятельность этой комиссии мы, участники экопротеста, ощущаем в полной мере.
Впервые интервью с некоторыми сокращениями опубликовано на сайте «Сибирь МБХ Медиа»
Выпить с авторами "Абажура" чашку кофе можно здесь
#1 за Уралом Первая политическая телега Кузбасса и окрестностей Подписаться
Материалы раздела "Сетевые авторы" не являются документальными - это художественные произведения
