Никогда прежде он не давал интервью. «Кемеровчанин Сергей Коротаев был в числе первых советских военнослужащих, ступивших на территорию Афганистана. Как и у большинства людей, живших в СССР, к 1980-му у него были очень отрывочные, просеянные через идеологическое сито, представления о реальной ситуации в этом исламском государстве». – цитирую текст, который написал пять лет назад, а сегодня решил опубликовать здесь.

---

Андрей НОВАШОВ

---

15 февраля – День вывода советских войск из Афганистана. Несколько лет назад, работая в кемеровской газете, интервьюировал ветерана-«афганца». Ничего особенного от того интервью не ждал. Даже с некоторой опаской шёл на встречу. «Афганцы», которых доводилось интервьюировать прежде, говорили каким-то казённым языком, будто цитировали учебник для партийной школы 1980-го года выпуска. Срабатывала мощнейшая самоцензура. Наверное, это способ закрыться от неприятных воспоминаний. Но Сергей Коротаев – так звали ветерана, которому в тот раз задавал вопросы – оказался совсем другим. Это один из интереснейших собеседников, с которыми меня сталкивала судьбы в качестве журналиста. Интервью могло бы получиться сильнее, если бы знал заранее некоторые эпизоды биографии Сергея Николаевича. И, как и в любой газете, существовали ограничения по объёму. Но и то немногое, что удалось записать, сегодня перечитал с интересом. Ниже – тот самый текст.

Накануне памятной даты о своём участии в афганской войне рассказал кемеровчанин Сергей КОРОТАЕВ. Никогда прежде интервью он не давал. А об одном из самых принципиальных поступков в своей жизни рассказал случайно и как бы между прочим, когда разговор наш уже подходил к концу. В Афганистане он был ранен разрывной пулей в лицо, плечо и колено. Шли колонной. Попали в засаду. Случилось это в июне 81-го. Я ожидал продолжения: «… и был комиссован после тяжёлого ранения». Но оказалось, что и после госпиталя он остался в Афганистане.

– Не то чтобы решил отбыть до конца положенное, – вспоминает ветеран. – Просто хотел ребят подучить, которые помоложе. Меня в горы уже не пускали, но я был кем-то вроде инструктора.

– Вы могли покинуть Афганистан сразу после ранения? Остаться – это был ваш выбор?

– Да. Это был мой выбор… Часто спрашивают, какие у меня награды. Отвечаю: «При чём тут награды? Единственная награда – что в моём подразделении ни один солдат не погиб!». Раненые были. Но ни одного убитого. Меня до сих пор не только солдаты и офицеры, с которыми служил, но и их матери с праздниками поздравляют. Это не высокие слова. Это благодарность.

Здесь и далее - фото афганской войны из сети Интернет

---

До окончания училища у Сергея Коротаева была самая обыкновенная судьба. Родился в Кемерове в семье военного. Учился в первой школе, на Арочной. Жил на улице Орджоникидзе – в доме, где много лет находился магазин «Мелодия». В 76-м окончил Кемеровское училище связи. Но связистом не стал. Распределили сразу в разведывательный батальон, который дислоцировался в Германии. К этому времени успел обзавестись семьёй. А дальше – приказ о передислокации батальона. На ИЛ-62 в Ташкент. Потом на ИЛ-18 в узбекский город Термез. А там на машину – и в пустыню. Палатки уже стояли. Это было 10 января 1980 года. Месяц проходили подготовку, и 14 февраля пересекли границу с Афганистаном. Помнит даже точное время: 6 утра. Сергей Коротаев был в числе первых советских военнослужащих, ступивших на территорию этой страны. Как и у большинства людей, живших в СССР, к 1980-му у него были очень отрывочные, просеянные через идеологическое сито, представления о реальной ситуации в этом исламском государстве.

– Что-то знал только из новостей, из газет. Информации было немного. Считалось, что идём помогать дружественной нам стране. Думали, может, будем охранять блок пост. А тут – боевые действия.

– Историки и общественные деятели расходятся во мнениях: то, в чём принимали участие советские войска, можно назвать войной?

– Это война. – твердо произносит Сергей Николаевич.

Боевое крещение старший лейтенант Коротаев получил в апреле 80-го. Подразделению разведбатальона была поставлена задача охранять перевалы и мосты. Колонна попала в засаду.

– Численное преимущество было за ними. Но в самом начале войны у них было совсем не такое вооружение, как позже. Устаревшие винтовки БУР… Чуть не с шашками кидались под танки. Бой закончился в нашу пользу. У нас были только раненые, а со стороны партизан – и убитые.

– Это был ваш первый бой. Что вы чувствовали?

– Что чувствовал? – задумывается над моим вопросом ветеран. – Вспомнил всю семью, жену и детей. И как-то не очень хотелось лезть под пули. Я бы не сказал, что это была какая-то трусость или слабость. Мысль была, что необходимо сохранить солдат, которые находились в моём подчинении.

В том бою нескольких партизан взяли в плен. Разведчики с ними не общались – это была прерогатива особого отдела. Но позже Сергей Николаевич разговаривал с другими.

– Они говорили: мы защищаем свою землю, а вы – завоеватели.

– Во время Великой Отечественной советских солдат во всех странах считали освободителями…

– Нас воспитывали на этом, – подхватывает мысль Сергей Николаевич.

– Будучи советским офицером, вы понимали хотя бы жизненную позицию партизан?

– Конечно, я понимал, что они защищают свою родину, свои семьи. Они даже другой с нами веры. Приходилось с этим считаться. В какой-то степени испытывал даже уважение к этому народу. Испытываю и сейчас.

– Позже уровень боевой подготовки партизан вырос?

– Да. Когда пришли советники – из Америки и других стран. Они стали получать современное вооружение, даже стингеры (стингер – американский переносной зенитно-ракетный комплекс. – Прим. автора)

– В скольких боях лично вы принимали участие? Насколько регулярно происходили столкновения?

– Точно не считал, но где-то в нескольких десятках. Что касается регулярности, они могли происходить и каждый день. Потому что где-то появляется бандформирование – мы на «вертушке» летим туда. Вернулись. Только умылись – снова поднимают по тревоге. Поначалу не было никакого регламента. Потом, когда высшее командование стало привыкать к обстановке, перед разведчиками уже ставили конкретные задачи: вместе с десантниками планировали ночные выходы, делали засады. Среди афганцев были доносчики.

– С мирным населением контактировали?

– Мы ездили в город за покупками в магазины-дувалы. Город был буквально в трёх-четырёх километрах. Ездили небольшими группами – три-четыре машины. Днём там не стреляют. Утром он дехканин (крестьянин), а солнце опустилось – он винтовку берёт.

– Многие историки считают, что по вине советского командования гибло мирное население Афганистана. Вы разделяете этот тезис?

– Не знаю насчёт мирных афганцев. Мне кажется, если он ходить мог – он и винтовку в руках держал.

– То есть афганский мужчина, даже если был без оружия, никогда не воспринимался советскими солдатами как мирный житель?

– Так категорично нельзя говорить… Но если происходила операция по зачистке – там если не ты, то тебя. Это можно понять. Но женщин, стариков, детей мы никогда не трогали.

– Много написано о том, что в последний период войны советские войска морально разлагались: алкоголизм, наркомания… Вы были участником первого периода войны, поэтому спрошу: имелись ли для этого предпосылки, когда вы находились в Афганистане?

– Буду судить по своему подразделению. Нет, не было случаев наркомании. Пьянство?.. Может быть, и были случай среди рядового и сержантского состава. Понимал, что у моих солдат есть нервы, что все они люди. Но могу сказать, что, например, механики-водители никогда не пили. Они в любую минуту могли получить приказ сесть за штурвал, за руль, и ехать.

– Неужели ни одного случая употребления наркотиков? У Афганистана печальная известность одного из мировых лидеров по производству зелья.

– Согласен. Мы и на караваны ходили, захватывали и сжигали наркотики. Всё это было. Но я ещё раз вам официально заявляю: в моём подразделении наркоманов не было! Потом, когда я уже вернулся в Советский Союз, слышал, что развивается наркоторговля. Появилась информация, что офицеры наркотиками торговали, что мародёрство имело место. Сейчас об этом все знают. Нет смысла скрывать.

– Ещё одна больная тема – советские военнопленные.

– Когда я находился в Афганистане, не было такой проблемы. Это появилось позже. Не знаю, в каком состоянии попадали в плен. Но наши разведчики и десантники, с которыми проводили операции, – лучше гранату под себя, чем в плен попасть.

– Что касается пленных, которые принимали ислам, – это была вынужденная мера?

– Есть фильм «Мусульманин». Что людей толкало на это? Трусость? Желание сохранить жизнь? У каждого свой характер. Не могу их судить.

– Раз уж заговорили о кинокартинах, насколько правдоподобен фильм «9 рота»?

– «9 роту» смотрю с удовольствием. Там много правды. Но самый правдивый фильм про Афганистан – это «Афганский излом». Единственный вымышленный эпизод там – когда женщин, медсестёр везли на «ГАЗ-66» в открытом кузове – ну не было такого. По крайней мере, у нас.

– Вы выглядите человеком очень спокойным и уравновешенным. Никогда бы не подумал, что были на войне. Вам пришлось пережить так называемый «афганский синдром»? Долго адаптировались к мирной жизни?

– Если честно, долго. Нет, стрелять мне не хотелось. Просто снилось… Ночами долго не мог заснуть, потому что привык, что я днём сплю, ночью хожу. В тишине не мог засыпать. Это у многих такое.

Вернувшись из Афганистана, Сергей Николаевич работал в военкомате. Обосновался с семьёй в Украине. Побывал в Чернобыле. Как объясняет сам, «не в качестве ликвидатора, а в качестве охраны». В 94-м вернулся в Кемерово:

– Хотели заставить украинскую присягу принимать, а я считаю, что присягу дважды не принимают!

Андрей НОВАШОВ.

P. S.

Напомню, разговор этот состоялся в 2013-м. Конечно, сегодня обязательно спросил бы Сергея Николевича и про Крым, и про Донбасс, и про Сирию. Но тогда таких тем просто не существовало.

Перечитывая текст сегодня, с удивлением обнаружил, что афганцев, против которых он воевал, собеседник называет «партизанами». Вероятно, словечком «душманы» он не пользуется, иначе хотя бы раз в тексте оно бы появилось. Конечно, слово «партизаны» приобретает совсем другое значение, чем в текстах о Великой Отечественной. Наглядный пример того, как позднесоветская эпоха меняла знаки и смыслы. Другая война – другие и партизаны.

К сожалению, фотографии Сергея Коротаева у меня нет. И тогдашний газетный номер не сохранился. Но выглядел он как самый что ни на есть мирный человек, и работал в гипермаркете (охранник, или что-то в этом роде). В этом большом магазине и беседовали – за столиком кафе. Спроси в тот момент у кого-нибудь из посетителей, чем интересен человек, которого интервьюирует журналист, и посетителю в последнюю очередь пришло бы на ум, что этот сдержанный, негероической внешности мужчина средних лет прошёл войну.

Позже созвонились. Сергей Николаевич не успел купить номер газеты, в котором напечатали интервью. Заскочил к нему на работу. Он был на другом этаже. Я очень спешил, поэтому отдал газету коллеге Сергея Николаевича – другому охраннику, молодому парню, который признался, что только от меня узнал про участие Сергея Коротаева в афганской войне.

Вопросов, которые не успел задать, осталось много. Примерно через год решил написать о ветеране-«афганце» для другого издания. Но номер телефона Коротаева не забил в память телефона. Позвонил своему знакомому, через которого в своё время и вышел на «афганца». Знакомый сказал, что с прежнего места Сергей Николаевич уволился, и он его потерял из виду. Буду признателен, если кто-нибудь поможет найти Сергея Коротаева. Очень бы хотелось поговорить ещё.

Не знаю, праздник ли для ветерана день вывода советских войск (некоторые «афганцы» считают это решение несвоевременным или даже предательским). Но 23 февраля – День Советской Армии – он наверняка отмечает. Если кто-то с Сергеем Коротаевым знаком – не забудьте поздравить, и передавайте мои поздравления. Наши политические взгляды наверняка диаметрально противоположны, но это не важно.

---

Выпить с авторами "Абажура" чашку кофе можно здесь

---