Андрей НОВАШОВ

---

О судьбе поволжских немцев, не по своей воле оказавшихся в Прокопьевске

Завтра 9 Мая. В эти дни принято чествовать героев Великой Отечественной. Но многим в нашей стране героями быть… не позволили. Военнопленные (во всяком случае, значительная их часть), жители оккупированных территорий, и даже целые народы - ещё во время войны их объявили предателями. А сейчас, как мне кажется, о них стараются просто не вспоминать.

«Учиться не разрешили…»

«Нас тасовали, как колоду карт. «Народ в пути» - так о нас говорят», – объясняют собеседницы. Двух женщин, о которых пойдёт речь, в 1941-м депортировали в Новосибирскую область, а в Кузбассе они оказались семьдесят лет назад, в конце 40-х. Третья родилась уже в Прокопьевске. Они познакомились в городском Центре немецкой культуры «Надежда», который в этом году отмечает двадцатилетие.

Нине Ивановне  Веде в ноябре исполнится 91 год. Вообще-то её фамилия должна быть «Вейде», но выдававший документы одну букву пропустил, немецкие фамилии часто перевирали.

Нина Веде. Фото автора

---

Родилась в Саратовской области, в Республике Немцев Поволжья. Отец - председателем передового колхоза-миллионника. Этот колхоз в 30-е годы даже в кинохронике показывали. Располагался он в пяти километрах от города Марксштадт. Ныне это город Маркс, а когда-то назывался Екатериненштадтом – в память об императрице Екатерине Великой, при которой на этих землях поселились выходцы из германских государств, пожелавшие стать колонистами. Переименование города – с 1920 года он носит имя немецкого идеолога социализма – тоже имеет непосредственное отношение к истории. После революции поволжские немцы – уже не поданные императоров, а граждане советского государства, вполне лояльно к этому государству относившиеся. Молодёжь, как и их ровесники других национальностей, верила в идеалы революции. Однако сталинская паранойя распространялась не только на «классовых врагов», но и на целые народы. В том числе – на поволжских немцев. И четырнадцатый день рождения моей собеседнице пришлось встречать в Западной Сибири. Началась Великая Отечественная. Сталин счёл поволжских немцев пособниками Гитлера. В 1941-м Автономную Республику ликвидировали, а Нину Ивановну, как и без малого миллион поволжских немцев, депортировали. Вместе с родственниками в вагоне-теплушке довезли до станции Чулым, а оттуда отправили в колхоз «Сибиряк» Новосибирской области.

- Учиться не разрешили, не пустили в школу. Как я плакала тогда! – вспоминает Нина Ивановна. - Нас сразу послали работать. Мне четырнадцать лет, остальные ещё младше. Какие из них работники?!

Рассказывает, как трудились:

- Молотили зерно. Мы же дети были. Двое крутили. Одна на ящике стояла. Четвёртая подавала. А пятая засыпала зерно.

В сибирской деревне семью Нины Ивановны вместе с другими немцами поселили в нежилой дом, где когда-то находились ясли. В тесной комнатушке одиннадцать человек. Никакой мебели. Только печка. Спали прямо на полу.

Позже депортированные соорудили себе землянки. Получилась целая улица, состоящая из этих допотопных жилищ.

- Свою мы строили вдвоём с двенадцатилетним братом. Запрягали корову, пилили лес, привозили. Копали, укрепляли. – вспоминает Нина Ивановна.

- Как к депортированным относились местные жители?

- По-всякому. Нас так избивали… Они не понимали, что мы другие немцы. Они же считали, что мы – это и есть фашисты, которые напали на Советский Союз.

Советская власть решила, что для народов, которых она безосновательно считала предателями, только переселения недостаточно. Мужчин и женщин отправляли в трудармию. К слову, в топонимике Кузбасса это нашло отражение – в Прокопьевском районе есть посёлок Трудармейский. Трудармейцем стал и отец Нины Ивановны. Его разлучили с семьёй. Бывший председатель передового колхоза теперь выполнял самую тяжёлую и грязную работу. Трудился в Свердловской и Ульяновской областях, потом оказался в Украине. И Нина Ивановна не побоялась сбежать к отцу, хотя спецпоселенцам за такое грозил огромный тюремный срок. В 1949-м вместе с отцом приехала в Прокопьевск. Всю жизнь проработала техничкой. Свободно владеет двумя языками, но образование – шесть классов, которые успела окончить до депортации. После войны немцев неохотно принимали в учебные заведения. Хрущёвская оттепель ослабила (но не сняла полностью!) запреты, но Нина Ивановна, воспитывавшая детей, уже не смогла сменить профессию.

Конфеты из картошки

На десять лет младше Нины Ивановны Тамара Вильгельмовна Шмидт. 20 марта ей исполнился 81 год.

Тамара Шмидт

---

До революции её предки обитали в большом доме на хуторе в Саратовской области. Большевики этот дом отобрали. Дедушка с бабушкой – Карл Иванович и Лидия Андреевна Кениг, - тогда ещё молодые, перебрались в Марксштадт, купили домик на берегу Волги.

К. И. и Л. И. Кениг. Фото из  семейного архива

---

Уже взрослой Тамара Вильгельмовна приезжала в этот город. Видела домик, где прошли её первые годы. Водяную мельницу, построенную прадедом, которого репрессировали в 37-м. В последний раз она ездила на родину 20 лет назад, но, насколько ей известно, мельница до сих пор действует.

Отца Тамара Вильгельмовна не помнит, он оставил семью, когда девочка была совсем маленькой. Мать – Элла - снова вышла замуж. Второй супруг был русским, в 1941-м родился ещё один ребёнок. Когда вышел указ о депортации, у Эллы было право остаться. Лидия Андреевна решила, что дочь должна этим правом воспользоваться.

- Бабушка и дедушка сказали: «Если начнут бомбить, тебе и с одном ребёнком забот хватит».

Тамара Вильгельмовна вместе с другими членами семьи отправилась в Сибирь, и с мамой увиделась только через восемнадцать лет.

- 28 августа 1941 года дали 24 часа на сборы. – вспоминает Тамара Вильгельмовна. – Привезли нас в Саратов, там посадили в вагоны для скота и целый месяц везли. Дед – Карл Иванович - хорошо знал русский язык. Другие по-русски плохо говорили. Когда поезд стоял, дед подходил к охраннику: «Ты пусти нас хоть кипятка набрать, с нами маленькие дети».

Местом проживания семье определили деревню Малая Крутишка Сузунского района Новосибирской области.

- Там были пустые дома, в которые нас поселили. Местные выбежали, кричали: «О! Немцев с рогами привезли!». Такие были отсталые.

Тамара Шмидт (в центре). 40-е годы. Фото из семейного архива

Тамара Вильгельмовна рассказывает, что в этой глухой деревне именно поволжские немцы первыми стали выращивать тыкву – южную культуру. И сибиряки приходили посмотреть на их огороды, как в музей.

- Как вы там выживали?

- Как могли. Бабушка работала в поле, ей давали 200 граммов хлеба в день. Она сама не ела, мне приносила. Я уже вечером сижу, жду: сейчас баба хлебушка принесет.

В деревне отношения с русскими складывались непросто, но Тамаре Вильгельмовне запомнилось не только плохое.

- Я не знала тогда ни одного слова по-русски. Первое, что произнесла по-русски – «Лиза-Кализа». Лиза – это подружка моя русская. Её бабушка стряпала нам конфеты из картошки. Как она их готовила – точно не знаю. Вроде бы делала в русской печке.

В колхозе трудились дети Карла Ивановича и сам глава семейства. Однажды к колхозникам приехал «информатор», начал читать газету. Указал на Карла Ивановича: «Вот таких можете убивать на каждом шагу, и ничего вам за это не будет». Дедушка возмутился: «Если есть такой указ, так ты вывеси его на всеобщее обозрение!». Рассвирепевший «информатор» со всей силой ударил «фашиста» ведром по голове. Председатель колхоза упросил пострадавшего не уходить домой: сенокос, рабочих рук не хватает. А через несколько дней из ушей и из носа пошла кровь. Карла Ивановича увезли в больницу, где спустя неделю он скончался. Случилось это в 1943 году.

В 1948-м семья перебралась в Прокопьевск к депортированному брату Карла Ивановича.

Жили на Берёзовой роще. Тамара Вильгельмовна училась в школе № 10, была старостой класса. С учительницей вышел конфликт. Дежурный по классу не вытер перед уроком доску, и преподавательница потребовала, чтобы это сделала староста. Девочка отказалась. Учительница затаила обиду, а позже сказала, что в седьмой класс гордую ученицу не переведёт – завалит на экзаменах. Трудно сказать, сыграла здесь роль национальность Тамары Вильгельмовны, или это было обыкновенное самодурство педагога. Но позже она сталкивалась с дискредитацией по национальному признаку. Её не взяли на работу рассыльной в шахтостроительное управление. Узнав, что она немка, сказали: «Мы таких не берём!». Устроилась мотористкой на шахту. На работе её не обижали, а в быту – нередко случалось. В детстве она больше дружила с немками. Рассказывает, что к её ровесникам и ровесницам – депортированным немцам – их русские мужья и жёны относились несправедливо.

- С русскими ребятами дружила – ничего с ними не получалось. Считали, что я хуже, чем они. Решила, что замуж выйду только за немца, чтобы меня никто фашисткой не обзывал. С будущим мужем – Шмидтом Карлом Евгеньевичем – познакомилась на шахте, он работал на погрузке.

Когда война давно уже закончилась, депортированные немцы всё равно должны были регулярно отмечаться в комендатуре по месту жительства. Даже на поездку в соседний город требовалось разрешение. Позже моя собеседница могла уехать к отчиму и матери, но уже обзавелась семьей. Власти обещали депортированным, что после победы им всё вернут. Бабушка Тамары Вильгельмовны бережно хранила документы на дом, но когда объявили, что  никаких изменений не будет, швырнула эти бумаги в печь.

В середине 90-х семья думала о переезде в Германию. Сына Тамары Вильгельмовны – прокопьевского художника-берестянщика Виктора Шмидта – приглашали в Германию работать. Но там очень жёсткие природоохранные законы. Срубить берёзу и взять бересту для туесов практически невозможно. К тому же Карл Евгеньевич уже серьёзно болел. Переезд не состоялся.

Какой я веры?

Мария Фёдоровна Чумаченко (в девичестве Кляйн) родилась в семье депортированных немцев в 1952 году. У новорожденной тоже был статус спецпоселенки (этот оскорбительный ярлык отменили только после смерти Сталина).

- Моей маме, как и Нине Ивановне, было в 1941-м 14 лет. – рассказывает Мария Фёдоровна. - Всю жизнь она хотела быть врачом, но немцам не давали учиться, в институт не принимали. Отец работал на шахте в Прокопьевске, и мама туда устроилась. Тогда женщин ещё брали на шахты. Она была газомерщицей, замеряла уровень метана –существовала такая специальность. Ей эта работа пришлась по душе, даже плакала, когда женщин из шахт вывели. Но устроилась в больницу, приблизившись к своей детской мечте. Конечно, работала простой санитаркой. И всё равно ей нравился запах лекарств, белые одежды. Крахмалила халаты до конца своих дней.

Поделюсь наблюдением. Поволжские немцы, родившиеся до революции, как правило, плохо знали русский язык. Понимали его, но не всегда могли на нём говорить. Появившиеся на свет в 20-е – 30-е годы - двуязычны. А их дети и внуки говорят и пишут по-русски, немецкий для них – всё равно что иностранный.

Мария Чумаченко

---

В этом плане Мария Фёдоровна, родившаяся несколько позже, всё же принадлежит ко второму поколению. Родители уходили на работу, и она оставалась с бабушкой, которая, хоть и была неграмотной, знала наизусть много немецких сказок, которые рассказывала внучке. До шести лет Мария Фёдоровна по-русски почти не говорила. И немцы Поволжья старшего поколения, осевшие в Прокопьевске, рассказывают, что русский учили в Сибири.

В 60-е – 70-е у советских немцев появляется больше возможностей. Сестра Марии Чумаченко окончила технический вуз в Новосибирске, работала по специальности. Исчезает этническая замкнутость поволжских немцев, обусловленная печальными причинами. Мария Фёдоровна вышла замуж за русского. Её дочь – за татарина.

Религия – ещё один фактор национальной идентичности. Мать Марии Чумаченко принадлежит к католической традиции, отец – к лютеранской. А дочь они покрестили в православной церкви: в Прокопьевске в те годы не было ни костёла, ни молельного дома. Несколько лет назад Чумаченко спросила у пастора, кем же ей себя считать. Пастор ответил, что, раз мать католичка, то и дочь – той же веры.

- Только в 65 лет узнала, какой я веры. – шутить Мария Фёдоровна.

Но, конечно, важнее всего язык. Чумаченко не собиралась эмигрировать. Звуки родной речи ей дороги, как воспоминания о детстве. Поэтому и пришла в прокопьевский Центр немецкой культуры, открывшийся в 1998-м. А несколько лет назад его возглавила.

«…наша родина – Россия»

Готовя нынешнюю публикацию, спросил у Марии Фёдоровны, как её родители отмечали 9 Мая. Оказалось, не отмечали вовсе. Соседей поздравляли, но у себя дома праздничный стол не накрывали.

- Тогда шутили: «Сегодня День Победы. Вы, немцы, должны по погребам прятаться».

Хотя Мария Чумаченко не знает ни одного поволжского немца, который симпатизировал бы Гитлеру и нацистам. К слову, эта путаница существует по сей день. Мария Фёдоровна рассказала, как телевизионщики делали репортаж про национальный праздник, проходивший в прокопьевском Центре немецкой культуры. Когда съёмка закончилась, оператор сказал что-то в таком духе: «Наконец-то я посмотрел на детей и внуков тех, с кем мой дед воевал».

- Мы – немцы. Но наша родина – Россия. – подчёркивает Мария Фёдоровна.

Утверждать, что поволжские немцы не причастны к победе советского народа в Великой Отечественной – это чудовищная неблагодарность. Даже из рассказов, приведённых выше, понятно, что поволжские немцы в войну работали не меньше, чем представители любой другой нации. Выражаясь официальным языком, «наравне со всеми ковали Победу в тылу». И готовы были сражаться. Процитирую историка. Аббревиатура АССР НП, которую он использует, - это «Автономная Советская Социалистическая Республика Немцев Поволжья».

«С началом войны массового призыва немцев АССР НП на военную службу не было, тем не менее, в действующей армии находилось свыше 33,5 тыс. советских немцев, в подавляющем своем большинстве это были ранее призванные на военную службу граждане Немреспублики, т. к. еще с 1939 г. призыв граждан немецкой национальности из других регионов в Красную Армию не производился. И хотя с сентября 1941 г. всех немцев-военнослужащих начали из армии изымать, все же в самые трудные военные месяцы лета и осени 1941 г. они воевали на фронте, многие из них сумели за этот короткий срок проявить свой высокий патриотизм, продемонстрировать такие качества, как мужество, отвага, героизм, высокое воинское мастерство. 10 августа 1941 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР орденом Красного Знамени был награжден уроженец АССР НП командир танкового батальона старший лейтенант А. Шварц. В представлении к ордену говорилось следующее: «В период боев под Сенно с 6 по 10 июля 1941 г. у старшего лейтенанта Шварца в батальоне была отличная организация боя, в результате чего противник от огня батальона понес большие потери. Было уничтожено 8 танков противника и 4 противотанковых орудия. Благодаря отличной маневренности батальона на поле боя и правильной системе огня

противник был введен в заблуждение и его передовой отряд был полностью уничтожен». Тем же указом от 10 августа орденом Ленина был награжден командир 153 стрелковой дивизии полковник Н. Гаген. Его дивизия в числе первых соединений Красной Армии была преобразована в гвардейскую. До войны дивизия, которой командовал Н. Гаген, дислоцировалась в АССР НП, а ее штаб располагался в г. Энгельсе. 28 августа газета «Комсомольская Правда» опубликовала очерк известного писателя Ц. Солодаря «Разговор с красноармейцем Генрихом Нейманом». Вместе со статьей был помещен и портрет воина. Вся страна узнала о немце-зенитчике, сбившем 4 гитлеровских «юнкерса». Словно по иронии судьбы материал о марксштадтце Генрихе Неймане был напечатан именно в тот день, когда родился печально известный Указ Президиума Верховного Совета СССР, перевернувший всю судьбу поволжских немцев».

И ещё цитата из научной монографии:

«22 июня по 10 августа 1941 г. в Республике немцев Поволжья было арестовано 145 человек, в том числе по обвинению в шпионаже – 2 человека, террористических намерениях – 3, диверсионных намерениях – 4, участии в антисоветских группировках и контрреволюционных организациях – 36, в распространении пораженческих и повстанческих высказываний – 97. Сегодня нам хорошо известна цена многих такого рода дел. Однако в любом случае речь идет о единичных фактах».

Читал научные труды А. А. Германа и И. Р. Плеве. К сожалению, когда делал выписки, забыл указать, из каких именно книг названных исследователей. Оба историка пишут доказательно и непредвзято. Только сталинистов они не убедят. Но сталинитов – их вообще никакими аргументами не проймёшь.

Впрочем, будет и цитата с точной ссылкой. И это не монография, а собственно документ. Полный текст Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» за подписью М. Калинина и А. Горкина (тот «печально известный Указ», о котором речь шла выше):

«По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья.

О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям не сообщал, — следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти.

В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии немецкими диверсантами и шпионами, в Республике немцев Поволжья или прилегающих районах и случится кровопролитие, Советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья.

Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы с тем, чтобы переселяемые были наделены землей и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.

Для расселения выделены изобилующие пахотной землей районы Новосибирской и Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности.

В связи с этим Государственному Комитету Обороны предписано срочно произвести переселение всех немцев Поволжья и наделить переселяемых немцев Поволжья землей и угодьями в новых районах».

Логика – как у Вышинского: не доносили на предателей – значит, сами предатели! Мысль, что среди поволжских немцев никаких шпионов-диверсантов просто не было, отметалась за ненадобностью.

И очень любят палачи изображать себя гуманистами. Дескать, выселим, чтобы потом, в случае чего, не пришлось расстреливать. Сама доброта!

Отмечу, что ещё в тот период, когда Сталин дружил с Гитлером, «вождь народов» начал компанию по ликвидации Республики немцев Поволжья: массовые репрессии, сокращение числа учебных заведений, где преподавание велось на немецком языке, замещение на сколько-нибудь значимых постах поволжских немцев представителями титульной нации. В общем, поиграли в 20-е годы в интернационализм – и хватит.

Про «государственную помощь»… Выше вы читали воспоминания облагодетельствованных.

Самое страшное, что даже некоторых потомков депортированных государственная пропаганда сумела убедить, будто они – люди второго сорта. Есть о чём подумать в день, который из «праздника со слезами на глазах» всё больше превращается в вакханалию лицемерия и победобесия.

---

Выпить с авторами "Абажура" чашку кофе можно здесь

---